Ведьмак спрыгнул в яму. Раненый открыл глаза.

— Геральт… — простонал он. — О боги, да я сплю…

— Фрейксенет? — изумился ведьмак. — Ты здесь?

— Я… О–о–ох…

— Не шевелись. — Геральт опустился рядом. — Куда ты получил? Я не вижу стрелы…

— Она… прошла навылет. Я отломил наконечник и вытащил… Слушай, Геральт…

— Молчи, Фрейксенет, захлебнешься кровью. У тебя пробито легкое. Дьявольщина, надо тебя вытащить. Что вы, черт вас возьми, делаете в Брокилоне? Это владения дриад, их святая святых, отсюда никто живым не уходит. Ты знал?

— Потом… — застонал Фрейксенет и сплюнул кровью. — Потом расскажу… А сейчас вытащи меня… Ох, черт! Осторожней… О–о–ох…

— Не справлюсь. — Геральт выпрямился, осмотрелся. — Уж очень ты тяжел.

— Тогда оставь меня, — простонал раненый, — оставь. Что делать… Но спаси ее… о боги, спаси ее…

— Кого?

— Княжну… Найди ее, Геральт!

— Лежи спокойно, черт побери! Сейчас что–нибудь соображу и вытащу.

Фрейксенет тяжело закашлялся и снова сплюнул, густая, тягучая нитка крови повисла на бороде. Ведьмак выругался, выбрался из ямы, осмотрелся. Нужны были два молодых деревца. Он быстро пошел к краю поляны, где недавно видел охапку ольх.

Свист и удар.

Геральт застыл на месте. Стрела, вонзившаяся в ствол на уровне его головы, была оперена ястребиными перьями. Он посмотрел в сторону, указанную ясеневым древком, и понял, откуда стреляли. Шагах в пятидесяти была яма от еще одного вывороченного дерева, ствол, выставив наружу путаницу корней, все еще удерживал огромную кучу песчаной земли. Там чернел терновник на границе тени, крапленой более светлыми полосками березовых стволов. Не было видно никого, и он знал, что не увидит.

Он поднял обе руки. Очень медленно.

— Ceadmil! Va an Eithne meath e Duen Canell! Essea Gwynbleidd!

На этот раз он услышал тихий щелчок тетивы и увидел стрелу, потому что ее выпустили так, чтобы он ее увидел. Отвесно вверх. Он смотрел, как она взвивается, как изменяет направление полета, как падает по кривой. И не пошевелился. Стрела вонзилась в мох почти вертикально в двух шагах от него.

Почти одновременно рядом с ней воткнулась вторая, под таким же углом. Он боялся, что следующей может уже не увидеть.

— Meath Eithne! — крикнул он снова. — Essea Gwynbleidd!

— Glaeddyv vort! — голос словно дуновение ветра. Голос, не стрела. Он жил. Медленно расстегнул пряжку пояса, вытащил меч, отбросил далеко от себя. Вторая дриада беззвучно появилась из–за охваченного кустарниками можжевельника ствола ели, не больше чем в десяти шагах от него. Хотя она была маленькая и очень худенькая, ствол казался еще тоньше. Совершенно непонятно, как он мог ее не заметить, когда она подходила. Возможно, ее маскировала одежда — не уродующая стройной фигурки комбинация из странно сшитых лоскутков ткани множества оттенков зеленого и коричневого, усыпанная листьями и кусочками коры. У волос, перехваченных на лбу черным платочком, был оливковый цвет, а лицо пересекали полоски, нанесенные ореховой кожурой.

Конечно, тетива лука была натянута и дриада целилась в него.

— Eithne… — начал он.

— Thaess aep!

Он послушно замолчал, стоя неподвижно и держа руки подальше от тела. Дриада не опустила лука.

— Dunca! — крикнула она. — Braenn! Caemm vort!

Та, что стреляла первой, выскочила из терновника, пробежала по поваленному стволу, ловко перепрыгивая через вывороченные корни. Хотя там валялась куча сухих веток, он не слышал, чтобы хоть одна хрустнула под ее ногами. Позади, близко, он услышал тихий шорох, что–то вроде шелеста листьев на ветру, и понял, что третья дриада стоит у него за спиной.

Именно она, быстро выдвинувшись сбоку, подняла его меч. У нее были волосы цвета меда, стянутые обручем из камышины. На спине покачивался полный колчан стрел.

Та, что была дальше всех, в вывороченной корнями яме, быстро приблизилась. Ее одежда ничем не отличалась от наряда подруг. На тусклых кирпично–рыжих волосах лежал венок, сплетенный из клевера и вереска. Она держала лук, не натянутый, но стрела была на тетиве.

— T’en thesse in meath aep Eithne llev? — спросила она, подойдя ближе. Голос был очень мелодичный, глаза огромные и черные. — Ess’ Gwynbleidd?

— Ae… aessea… — начал он, но слова брокилонского диалекта, певуче звучавшие в устах дриады, застревали у него в горле и раздражали губы. — Вы не говорите на всеобщем? Я не очень хорошо знаю…

— An’ vaill. Vort llinge, — прервала она.

— Я — Гвинблейдд, Белый Волк. Госпожа Эитнэ меня знает. Я к ней с поручением. Я уже бывал в Брокилоне. В Дуэн Канэлли.

— Гвинблейдд, — кирпичноволосая прищурилась. — Vatt’ghern?

— Да, — подтвердил он. — Ведьмак.

Оливковая гневно фыркнула, но опустила лук. Кирпичная смотрела на него широко раскрытыми глазами, а ее размалеванное зелеными полосами лицо было совершенно неподвижно, мертво, как лицо статуи. Эта неподвижность не позволяла назвать ее ни красивой, ни уродливой, вместо этого напрашивалась мысль о безразличии и бездушии, если не жестокости. Геральт мысленно укорил себя за такую оценку, основывающуюся на ложном очеловечивании дриад. Как–никак, а он–то должен знать, что она просто старшая из всех трех. Несмотря на кажущуюся молодость, она была гораздо, гораздо старше их.

Они стояли молча. Геральт слышал, как Фрейксенет стонет, охает и кашляет. Кирпичная тоже не могла не слышать, но лицо ее даже не дрогнуло. Ведьмак подбоченился.

— Там, в яме, — спокойно сказал он, — лежит раненый. Если ему не оказать помощи, он умрет.

— Thaess aep! — Оливковая натянула лук, направив наконечник стрелы прямо в лицо Фрейксенету.

— Дадите ему сдохнуть? — сказал Геральт, не повышая голоса. — Позволите ему вот так просто, медленно захлебнуться кровью? В таком случае уж лучше его добить.

— Заткнись! — пролаяла дриада, переходя на всеобщий, но опустила лук и ослабила тетиву. Вопросительно взглянула на кирпичную. Та кивнула, указала на яму. Оливковая подбежала быстро и бесшелестно.

— Я хочу увидеться с госпожой Эитнэ, — повторил Геральт. — У меня поручение…

— Она, — кирпичная указала на медовую, — проводит тебя в Duen Canell. Иди.

— Фрей… А раненый?

Дриада взглянула на него, прищурившись и продолжая играть стрелой, лежащей на тетиве.

— Не тревожься. Иди. Она тебя проводит.

— Но…

— Va’en vort! — обрезала она, поджав губы.

Ведьмак пожал плечами, повернулся к медноволосой, которая казалась самой младшей из всей тройки. Впрочем, он мог и ошибиться. Глаза у нее были голубые.

— Ну идем.

— Да, — тихо сказала медовая. После краткого колебания она отдала ему меч. — Пошли.

— Как тебя зовут? — спросил он.

— Заткнись.

Она шла через чащу очень быстро, не оглядываясь. Геральту приходилось прилагать массу усилий, чтобы поспевать за ней. Он знал, что дриада делает это умышленно, хочет, чтобы идущий следом человек увяз в густых зарослях, со стоном повалился бы на землю, обессиленный, неспособный к дальнейшему маршу. Конечно, она не знала, что имеет дело с ведьмаком, а не с человеком. Она была слишком молода, чтобы знать, что такое ведьмак.

Девушка — Геральт уже видел, что она не чистокровная дриада, — резко остановилась, повернулась. Было видно, как под сшитой из лоскутков курткой у нее бурно вздымается грудь и она с трудом сдерживается, чтобы не дышать ртом.

— Пойдем медленнее? — улыбнувшись, предложил он.

— Yea, — она неприязненно взглянула на него. — Aen esseath Sidh?

— Нет, не эльф. Как тебя зовут?

— Браэнн, — ответила она, снова трогаясь в путь, но уже медленнее, не стараясь опережать его. Они шли рядом, близко. Он чувствовал запах ее пота, обычного пота молодой девчонки. У пота дриад был запах растертых в руке листиков вербены.

— А как тебя звали раньше?

Она взглянула на него, губы у нее неожиданно искривились, он подумал, что она или крикнет, или велит ему молчать. Но она не сделала ни того ни другого. А помедлив, сказала: